По официальной статистике, в России сегодня более 260 тысяч детей-сирот. У них нет семьи, и живут они примерно в 1500 детских домах, 240 домах ребенка, более чем 300 школах-интернатах для детей-сирот, 700 социальных приютах и 750 социально-реабилитационных центрах. Недавно министр здравоохранения и социального развития РФ Михаил Зурабов заявил, что «на будущий год правительство подготовило систему мер, которые позволили бы найти семьи для более чем 80 тысяч таких детей». Это почти треть. То есть много. Таким образом, семейное устройство детей-сирот, провозглашенное президентом России как приоритет государственной политики в этой области еще в мае 2006 года, стремительно приобретает формы конкретной государственной программы.

Цель, безусловно, благая. Вряд ли найдется кто-либо, кто возьмется опровергнуть тезис о том, что ребенку в семье жить лучше, чем в детском доме. Кроме того, есть еще такой немаловажный фактор, как экономическая нецелесообразность существования сиротских учреждений. В год на их содержание в стране, по данным Федерального казначейства, тратится более 35 млрд. рублей. Казалось бы: закрыть их, а детей передать в семьи, — чем не решение двух серьезных проблем?

Эта замечательная идея поднята на щит на самом высоком уровне, и все бы ничего, если бы не традиционная русская забава перегибания палки и выплескивания с водой ребенка. Даже в областях, которые в этом вопросе «впереди планеты всей», а именно, в Пермском крае, Самарской, Калужской, Костромской и Томской областях, все далеко не так гладко, как хотелось бы, не говоря уже обо всех остальных субъектах федерации. Закрытию детских домов сопутствует целый ряд проблем, и вот только некоторые из них.

Проблема 1. Желание местных властей «прогнуться» перед Москвой и оказаться в числе передовых регионов по актуальному показателю. Если поставить в качестве непременного условия закрытия детского дома передачу максимально возможного количества детей в семьи, то это процесс весьма небыстрый.

К сожалению, иной раз за цифрами скрывается суть, и количество детских домов сокращается просто за счет расформирования одного из них и передачи детей в другие, имеющиеся в районе. При этом судьба многих детей резко меняется, часто не в лучшую сторону. Например, судьба детей из Ермолинского специализированного дома ребенка в Калужской области, где прекрасный коллектив специалистов выхаживал совершенно безнадежных малышей. С нового года он прекратит свое существование, о чем глава региона А.Д.Артамонов громко заявил на совещании губернаторов, проводившемся недавно на территории Калужской области. При этом, поскольку неусыновляемых детей такого возраста и с такими диагнозами в патронатные семьи отдать не так-то просто, дети частично попадут в Калужский дом ребенка, где под одной крышей соберется более 100 малышей, а частично — прямой дорогой в Детский дом инвалидов в поселке Полотняный Завод. Таким образом, губернатор получил повод гордо отрапортовать, что количество Домов ребенка в его области сократилось вдвое. Проблема в том, что некоторые дети лишатся своего единственного шанса на нормальное и полноценное будущее. Главный врач дома ребенка Л.И.Хлебченко рассказывает: «Дети попадают в дома ребенка чаще всего из неблагополучных семей, и требуют особого внимания и индивидуального подхода. После соответствующей длительной и непростой коррекционной работы, некоторых из этих детей удается направить не в закрытое учреждение для инвалидов, а в хоть и специализированную, но в школу-интернат, или даже иногда вернуть в кровную семью». К сожалению, работа эта прервана, а запущенный вместо нее механизм устройства детей практически безвозвратен.

Похожая ситуация складывается и в Мезенском детском доме в Архангельской области. Несмотря на заявления чиновников о том, что воспитанники старшего возраста передаются под опеку в местные семьи, фактически они переводятся в детский дом г. Новодвинска. Младших ребят берет в свою семью местный батюшка, причем детей ему отдают фактически голыми, — без каких бы то ни было подъемных, и почти без вещей.

Возможные пути решения. Количество сиротских учреждений в регионе является далеко не единственным показателем успеха или не успеха программ семейного устройства. Более того, если брать курс на разукрупнение сиротских учреждений, то их количество так быстро не сократится — даже при активной передаче в семьи. Однако даже дети, по тем или иным причинам, не подлежащие усыновлению, или не желающие быть усыновленными (а среди старших ребят есть немало и таких), будут жить в условиях, максимально приближенных к домашним, под опекой специалистов, социальных работников и психологов, а не в огромных заведениях казарменного типа на 150-200 человек.

Проблема 2. Детский дом является очень затратной структурой. Если он становится дырой в местном бюджете и если его здание кому-то зачем-то понадобится, то теперь его можно запросто закрыть, ссылаясь при этом на экономическую нецелесообразность. А что будет с детьми, жизнь которых меняется резко и вдруг, — это уже вопрос двадцать пятый. Экономическим фактором оперируют многие. Иногда случаются совсем уже удивительные вещи, когда, например, детский дом, еще не успев официально закрыть, просто забывают включить в бюджет на будущий год. Так случилось с Сухиничским детским домом в Калужской области. Может, чиновники еще и опомнятся, а может и нет, пока ситуация еще не разрешилась.

Наиболее яркая иллюстрация вышесказанному, — нашумевшая история противостояния главы городской администрации города Коврова Ирины Табацковой и губернатора Владимирской области Н.В.Виноградова. 22 августа 2006 г. губернатор подписал постановление о массовом закрытии в области детских специализированных медицинских учреждений, в том числе Ковровского дома ребенка, детского противотуберкулезного санатория, единственного в области, тоже расположенного в Коврове, и детского психоневрологического санатория в поселке Пенкино Камешковского района. Основной причиной закрытия называют ту самую «экономическую целесообразность». Областной бюджет не исполняется, а детские дома требуют затрат на их содержание. Однако, по мнению представителей администрации Коврова, за закрытием этих учреждений стоят причины совершенно иного порядка. Помещения, занимаемые этими учреждениями, весьма привлекательны для их продажи. Здания дома ребенка и противотуберкулезного санатория расположены в центре Коврова, имеют значительную прилегающую территорию, благоустроены. Недавно капитально отремонтированный, психоневрологический санаторий расположен в живописном месте на берегу реки Клязьма, соседствует с бывшим элитным домом отдыха партноменклатуры. То есть эта недвижимость имеет высокую продажную стоимость и, лишив детей этих учреждений, некто может получить значительную экономическую выгоду.

Разразилась настоящая война. Было издано постановление главы города о запрещении вывоза из города детей, защиту интересов которых осуществляет муниципалитет в рамках реализации полномочий опеки и попечительства. Администрации области было предложено передать муниципалитету часть полномочий по содержанию этих учреждений. «Если областной бюджет не в силах содержать дом ребенка, мы готовы взять на себя его финансирование», — заявила Ирина Табацкова. Детские дома других городов, в которые запланировали вывезти детей из Коврова, уже переполнены, соблюсти там необходимые нормы содержания детей нельзя. Во Владимирском доме ребенка, в который вывезли большую часть детей из Коврова, весной 2006 г. складывалась чрезвычайная обстановка, аварийная ситуация. Крыша текла так, что заливала все помещения, детей эвакуировали из помещений. Сотрудники обращались за срочной помощью, но ничего не дождались. Детей вывозили из Коврова тайно, в картонных коробках (этот факт зафиксировали камеры местного телевидения). Персонал дома ребенка обвинили в жестоком обращении с детьми, так как у вывезенных во Владимир детей якобы обнаружилась чесотка. Но в актах осмотра детей указано, что состояние их здоровья нормальное. Война продолжается. В настоящее время глава города Ирина Табацкова опротестовывает постановление губернатора в установленном законом порядке.

Возможные пути решения. Свести бюджетные затраты на содержание специализированных детских учреждений к абсолютному нулю не представляется возможным. Если на месте бывшего детского дома открыть детский сад, то он является точно таким же бюджетным учреждением и обойдется государству в сопоставимую сумму денег — его ведь тоже надо обслуживать. Более того, хоть и в меньшей степени, но затратен для бюджета и патронат. Экономика процесса просчитывается, и затраты вполне поддаются оптимизации, как и в любой другой области. Например, как совершенно справедливо высказался во время одного из своих публичных выступлений заместитель губернатора Томской области В.В.Наговицын, который курирует проект по развитию патронатных семей в регионе, «в первую очередь нужно закрывать и расформировывать детские дома, которые подлежат капремонту». Однако, даже оставаясь в рамках этой логики, всегда стоит помнить о том, что основным приоритетом является благополучие детей. Занимаясь сложением и умножением финансов, имеет смысл, как минимум, принимать во внимание то, что финансовый год начинается в январе, а учебный в сентябре, и это может сильно отразиться на детях.

Проблема 3. Судьба персонала любого закрываемого сиротского учреждения под большим вопросом, поэтому система сопротивляется государственной политике изнутри изо всех своих сил. Заявляя о необходимости решать проблемы детей, чиновники не всегда в достаточной степени учитывают то, что в государственную систему призрения вовлечено и изрядное количество взрослых. Как правило, количество персонала, работающего в детских домах, сопоставимо с количеством живущих там детей, а для малокомплектных учреждений и вовсе превышает его, причем, иногда вдвое.

Возможные пути решения. На данном этапе решения проблемы сиротства в стране актуально не столько закрытие сиротских учреждений, сколько их перепрофилирование. Среди детей, оставшихся без попечения родителей, есть довольно большое количество неусыновляемых. Это не только дети с тяжелыми нарушениями, но, в первую очередь, дети с неопределенным юридическим статусом, или же те, чьи родители не лишены родительских прав, хоть и не участвуют практически в судьбе своего ребенка. Все они, независимо от успеха программ семейного устройства, по определению остаются жить в казенном учреждении. Кроме того, за счет закрытия-перепрофилирования детских домов можно решить проблему нехватки детских садов, общежитий, социально-реабилитационных центров для трудных подростков и т.п. Всем этим категориям детей нужно внимание и опека специалистов, а где их найти, как не среди людей, имеющих колоссальный опыт работы с детьми с особыми нуждами?

Спор о том, где ребенку лучше: в семье, в детском доме маленьком, в детском доме крупном, в школе-интернате и т.п. — спор общетеоретического характера, потому что благополучие ребенка больше всего зависит от того, какая в данный момент с ребенком мама, учительница, няня, воспитательница. В детские дома дети попадают и из семей, — и не сказать, чтобы им там жилось хорошо. И приемная семья не панацея: нет у нас — при деградации института семьи в России — столько гармоничных и полноценных семей, сколько в стране сирот.

Проблема 4. Использование людьми патроната как способа заработка — путем получения пособий на детей. Поскольку запросто раздать на усыновление все имеющееся в стране количество сирот невозможно, последнее время взят курс на популяризацию более мягких форм семейного устройства: опеку, патронат и гостевой режим.

Рассказывает вице-президент Пермского клуба «Седой Урал», глава приемной семьи Вячеслав Горелов: «Ныне ушедшее на повышение, в недалеком прошлом руководство Пермской области закрыло 2 детских дома. Дети — в сельских приемных семьях. Они — единственный источник дохода в «безработной» семье. Большинство семей так и взяли детей (чтобы самим прокормиться). Новая мода на селе — «возьми детей вместо скотины». Выгоднее — и забот никаких. Чуть что — сдал обратно в детский дом и никаких проблем».

Вторит ему директор Полотняно-заводского детского дома Калужской области Л.Н.Филиппова: «Деревенская семья подсчитывает, сколько хочет заработать за лето для поправки хозяйства, и столько детей на лето в гости и берет. Приезжают из дальних сел люди за детьми и пальцем показывают: «Этого, этого и этого» А когда я их спрашиваю: «Может, у детей, для начала спросить, а хотят ли они сами к Вам ехать?», — страшно удивляются: «А что, их еще спрашивать надо?»

Возможные пути решения: Надо стимулировать людей к тому, чтобы они брали детей не только экономически. Необходимо создавать и специальные службы социального и психологического сопровождения. Причем для всех категорий, вовлеченных в процесс. И для принимающих семей, у которых с появлением ребенка возникает огромное количество новых для нее проблем; и для самих детей (в том числе, совершенно особые — для детей, от которых принимающая семья все-таки отказалась). Любой психолог скажет, что травма, которую получает такой ребенок, гораздо сильнее, чем, если бы он просто прожил в детском доме всю свою жизнь. Мы не можем себе позволить ставить такие эксперименты на детях без страховки. Есть регионы, где подобные службы сопровождения уже развиваются достаточно активно, например, в Самарской области, жаль только, что этот опыт пока слабо тиражируется.

Проблема 5. Неготовность общества к принятию самой идеи временного семейного устройства. Как уже было сказано, помимо усыновления, существуют и другие формы семейного устройства. Во многих странах, успешно решающих у себя проблему сиротства, очень хорошо развит и достаточно популярен институт временной замещающей семьи. У нас же, к сожалению, процент семей, потенциально готовых стать принимающими, крайне низкий, в том числе, и потому, что у людей нет информации о том, что это возможно. Часто, особенно в сельской местности, бывает так, что семья, являющаяся по статусу патронатной, на самом деле оказывается просто семьёй сотрудника детского дома или приходского священника, куда дети уходят на выходные и каникулы. Наше общество, к сожалению, еще отягощено достаточным количеством стереотипов. Помогать детским домам готовы многие. Коммерческие структуры заваливают их дорогими подарками, добровольческие группы «с миру по нитке» собирают астрономические суммы денег, на которые меняется мебель, латаются крыши и т.д. и т.п., а патронатным семьям не помогает практически никто. Почему-то считается, что с того момента, как ребенок попадает в замещающую семью, она становится единственным социальным институтом, который несет за него ответственность. А принимающим семьям очень нужна поддержка, причем, даже, далеко не всегда материальная. Если бы общество эту поддержку им давало, то наверняка сократилось бы, хотя бы до некоторой степени, и количество отказов от детей, которое сейчас, по неофициальной статистике, достигает очень высокого уровня.

Возможные пути решения. Формирование общественного мнения, — один из тех процессов, который очень трудно ускорить, но это не значит, что на него совсем нельзя повлиять. Один из основных инструментов здесь — открытость. Чем громче прозвучит на всех уровнях тема многообразия форм семейного устройства, чем быстрее на фактах будет публично доказана ее состоятельность, тем больше людей в нее поверит, захочет помочь и, возможно, даже, попробовать.

Итак, получается, что количество детских домов в стране формально сокращается, но далеко не всегда это ведет к решению проблемы сиротства как таковой. Может создаться ошибочное впечатление, что автор этой статьи — апологет системы детских сиротских учреждений. Это не так. Ребенок должен жить в семье. В этом направлении сейчас делается много хорошего и полезного. Просто не хотелось бы революций. Уж больно печальный у страны опыт. Если случится чудо, и семейное устройство детей-сирот пойдет быстрыми темпами, то детские дома и школы-интернаты опустеют сами собой. Но пока, к сожалению, система рушится с таким размахом, что, как в учебнике математики: «из одной трубы выливается, а в другую вливается». Возникает закономерный вопрос: а опустеет ли когда-нибудь этот бассейн?

Татьяна Тульчинская — директор благотворительного фонда помощи детям-сиротам «Здесь и сейчас»